***

Вернувшись на кухню, Ал оглядел стол: его нетронутый, уже остывший завтрак, пустая тарелка брата и его кружка с недопитым чаем. Осторожно, словно вор, крадущийся по чужому дому, Альфонс сел на табурет Эда, с которого тот всегда сгонял гостей и даже самого Ала, и взял его кружку левой рукой. Вот тут на ободке осталась пара капелек, вот тут он прикасался к ней своими губами... Закрыв глаза, Ал дотронулся этих капель языком, а потом губами. И снова - гладкий фарфор вовсе не был тем, что хотелось почувствовать. Допив холодный чай одним глотком, он поставил кружку и усмехнулся своей глупости.
- Что же я делаю? - непонятно, у кого, спросил Альфонс.
На глаза вдруг попался коричневый кожаный бумажник - Эдвард снова забыл его дома. Вздохнув, Ал пошёл одеваться - надо занести его брату, ведь бесплатно дополнительные порции в армейской столовой не дают, а значит, Эд останется голодным...

***

Идя по штабу, Альфонс едва успевал со всеми здороваться - здесь хорошо знали вежливого и улыбчивого брата Стального алхимика, и относились к нему с симпатией, потому его присутствие в закрытой для гражданских зоне считалось нормой.
Лейтенант Хоукай только отложила ручку, чтобы налить себе ещё кофе, когда в дверь постучали.
- Войдите.
- Здравствуйте, Риза, - Ал проскользнул в кабинет и уважительно поклонился.
- А, это ты, Альфонс, - улыбнулась она. - Эдвард сейчас вместе с Полковником, принимают у новичков госэкзамен. Ему что-нибудь передать?
- Да, он снова оставил дома кошелёк. В который раз уже...
- Кстати, можешь дождаться его сам, и даже посмотреть - из окна как раз видно полигон, - предложила лейтенант, добавляя в кофе сахар.
- Правда? Спасибо! - просиял Ал.
Хоть полигон и был довольно далеко, младший Элрик всё же смог разглядеть брата и Полковника, которые, судя по всему, снова о чём-то спорили. Вдруг раздался взрыв, и в воздух поднялся столп дыма.
- Там что-то взорвалось! - заволновавшись, сказал он.
- Наверное, кто-то из алхимиков показывает свои навыки - они там всё утро шумят.
- Да нет же, военные начали стрелять!
Риза сразу оказалась рядом - действительно, Эдвард возвёл невысокую баррикаду, из-за которой вёлся обстрел, а вот и пламя Полковника мелькнуло, и тут же исчезло, будто разорванное ветром.
- Альфонс, остаёшься здесь! - крикнула лейтенант, побежав к двери.
- Нет, там же Братик! Я с Вами!
Хоукай даже не стала повторять или останавливаться - если дело касалось одного из братьев Элриков, то останавливать другого было равносильно попытке вручную затормозить мчащийся на полном ходу локомотив. И об этом знали абсолютно все, кто хоть раз видел их в бою.

На полигон они добрались вместе с отрядом подкрепления, и Ал едва успел поставить стену между ними и огромным потоком воды. До баррикады, за которой находились Эд и Полковник, оставалось совсем небольшое расстояние, преодолев которое, Альфонс тут же прижался спиной к стене и закрыл голову от падающих сверху мелких камней и пыли.
- Твою ж дивизию, Альфонс, какого хера ты тут делаешь?! - заорал Эдвард.
- Помогаю! Что здесь происходит? - сразу спросил тот.
- Ты у меня ещё получишь! - пообещал Эд. - Все четверо алхимиков, пришедшие на экзамен, явились вовсе не за лицензиями, а за головой фюрера. Его удалось увести, но теперь они задались целью убить нас с Полковником. Двоих мы уложили, остались ещё двое - один трансмутирует воду, а другой землю. Если первый доберётся до Мустанга раньше, чем мы до них, то ещё неизвестно, кто победит - они чертовски сильны. Так что не лезь нарожон, ты меня понял?!
- Понял-понял...
- Стальной, не отвлекайся! - крикнул Рой, но было поздно - поток воды обрушился сверху, припечатав всех троих к земле.
Откашливаясь, Альфонс с ужасом понимал, что только помешал брату, и из-за него теперь все в огромной опасности. В стену перед ними будто долбили огромным молотом - каменные булыжники с огромной скоростью летели в их сторону. Эдвард укрепил их защиту, и, выглянув из-за неё, попробовал пустить цепочку каменных шипов, но его тут же смыло водой, а Полковник едва успел затащить его в укрытие, как мимо пролетел камень. Из подкрепления остались лишь несколько солдат и Риза, а нового отряда ещё не было видно. И тогда Ал решился - вышел на свободную местность и хлопнул в ладоши. В воздухе над преступниками начала сгущаться воронка торнадо.
- Альфонс, в укрытие, живо! - заорал Мустанг. Эд был без сознания - видимо, ударился головой, пока его тащило по камням в потоке воды. - Альфонс!
Мальчишка продолжал формировать торнадо, тогда Полковник, уложив старшего Элрика на землю, бросился к младшему, но перед ним стеной встал поток воды. Ветер, начавший было набирать силу, успокоился, впрочем, и атаки врага прекратились - скорее всего, Ризе удалось подстрелить кого-то из преступников.
Ал лежал на сырой земле, которая ещё больше почернела от его крови. Подхватив его на руки, Рой снова скрылся за стеной и осмотрел его - пульс и дыхание есть, рана не очень глубокая, но опасная: рука от запястья до локтя разорвана, вены и, возможно, сухожилья перебиты, кровь не останавливается. Такое ранение легко залечит штабной врач-алхимик, вот только до штаба ещё надо добраться...
Пока Полковник перевязывал руку Альфонса лоскутом от своей рубашки, Эдвард пришёл в себя.
- Ал... - дрожащим голосом прошептал он. - Господи, Ал...
- Не волнуйся, с ним всё будет в порядке, - заверил Мустанг. Эд поднял на него глаза, и Рой невольно сглотнул - этот взгляд он видел лишь однажды, когда Стальному чуть не оторвало ногу вместе с автопротезом, Альфонс смотрел точно также. В тот раз террористам чудом удалось выжить - мальчишка просто обрушил весь их штаб, до самого фундамента.
- Стальной, не делай глупостей, - Полковник даже не приказывал, он предупреждал, хоть и знал, что это бесполезно. Эдвард, не говоря ни слова, поднялся и вышел из-за баррикады.
Что там творилось, Мустанг и знать не хотел. Земля дрожала под ним, над головой то и дело пролетали огромные булыжники, военные больше не стреляли. Воды не было, значит, того алхимика уже убрали, остался один.
И, хоть с опозданием, но подкрепление всё же прибыло.
- Не стрелять! - скомандовал Полковник. - Лучше доставьте мальчика в лазарет.
Шум стих, бой был окончен. Передав Альфонса медикам, Рой направился прямиком сквозь пыльную завесу, которая скрывала всё, что осталось от полигона.
- Стальной! - позвал Мустанг, но ответа не было, только откуда-то сбоку донеслись редкие звуки ударов. Подойдя ближе, Рой увидел, что Эдвард сидит на груди одного из преступников, и, медленно поднимая руку, наносит удары по кровавому месиву, бывшему когда-то лицом.
- Прекрати, Стальной! - закричал он, перехватывая сзади вновь занесённую для удара руку.
- Отвали! - крикнул Эд, толкнув с такой силой, что Полковник не удержался на ногах. Поднявшись, он сделал первое, что пришло в голову - с размаху ударил раскрытой ладонью в ухо.
Элрик буквально слетел с неподвижного тела. Перед глазами мельтешили белые точки, а в голове звенело так, будто совсем рядом разорвалась звуковая граната. Всё вокруг плыло, и Эдвард, сев на колени, помотал головой и приложил стальную ладонь к горящему уху.
- Ты что творишь?! Ты же убьёшь его! - орал Полковник, подходя ближе.
- Убью, - просто и как-то безразлично согласился Эд.
Мустанг, разозлившись ещё больше, схватил его за грудки и поставил на ноги.
- Да приди же ты в себя, Стальной!
- Он... Он чуть Ала не убил... - прошептал Эдвард. - Я не могу снова потерять его, понимаешь?
Вот после этого отчаянного "понимаешь" Полковник разглядел в золотых глазах море страха, скрытое за слепой яростью. Элрик обессиленно повис у него в руках, и Рой, отпустив ворот кителя, прижал Эда к себе.
- И ты пойми, что убив этого ублюдка, ты ничего не добьёшься. С Альфонсом всё будет хорошо, он уже должен быть в госпитале, так что тебе лучше пойти к нему, - уже спокойно сказал Полковник и, придерживая Эдварда за плечи, повёл его в штаб.

***

Вода, лившаяся из душа, совсем не бодрила - Эд и так её наглотался на полгода вперёд. Полковник, вспенивая шампунь в волосах и всем своим видом показывая, что ни капли не устал, насвистывал какой-то весёлый мотивчик. Эдварду же хотелось прижаться лбом к прохладному кафелю душевой - голова раскалывалась, и хотелось уже самому увидеть, что с Алом всё в порядке, но врач сказал, что в таком виде никого не то что в палату, вообще в лазарет не пустит. Стальной и Огненный так и заявились туда, мокрые, грязные, в крови и драной одежде. Элрик только сейчас подумал, что неплохо было бы попросить что-нибудь от головы, но гениальные идеи, как часто бывает, вежливо уступают место глупым, и приходят с запозданием.
Ледяная вода окатила с ног до головы так неожиданно, что у Эда перехватило дыхание, и он тут же отпрыгнул в сторону.
- Вашу ж мать, Вы чего творите?! - закричал он.
- Не спи стоя, Стальной, - усмехнулся Полковник, закручивая вентиля душа.
- И как Вам удаётся оставаться настолько тошнотворно бодреньким после такого побоища? - удивился Эдвард, вытирая голову полотенцем.
- Да ну, потасовка алхимиков - не более. Ты ещё м... Молодой, и не знаешь настоящей войны, - с претензией на философскую интонацию ответил Мустанг.
Назвать Стального мелким у него в последнее время язык не поворачивался. И не только потому, что в виду своего роста он больше не смотрит на начальника снизу вверх. Рой даже мысленно перестал называть его мальчишкой - слишком многое он пережил за свои неполные двадцать лет. Вырос мальчишка, и вряд ли теперь его рука дрогнет, когда придётся нажать на курок.
Глядя, как Элрик оторвал пуговицу, пытаясь застегнуть чистую рубашку, Полковник вздохнул, оттолкнул его руки и сам вдел перламутровую пуговичку в петлю.
Эдвард задумчиво смотрел на руки начальника, и замечал, что брат делает это совсем по-другому. Он подходит близко-близко, и, переходя от одной пуговице к другой, всегда проводит пальцами по ниточным швам, будто приглаживая ткань к телу. Полковник же наоборот оттягивает края рубашки, и совсем его не касается.
- Ладно, ты иди к брату, а рапорт о сегодняшнем инциденте напишешь потом, - застегнув последнюю пуговицу, сказал Мустанг.
- Конечно, до свидания. И спасибо Вам, - благодарно поклонившись, сказал Эд. И Рой сразу понял, что это "спасибо" было вовсе не за помощь с рубашкой.

Врач предупредил, что Альфонс потерял много крови и ему нужен отдых, но всё же впустил Эда в палату - когда младший Элрик очнулся, первым его вопросом было: "Где мой брат?"
Эдвард аккуратно закрыл за собой дверь и подошёл к койке: Ал был настолько бледен, что сердце болезненно сжималось от страха, будто в следующую секунду его грудь может не подняться на вдохе. Тяжело вздохнув, Эд присел на стул и дотронулся кончиками живых пальцев до ладони - холодная, как его автопротез. Боясь взять брата за руку, старший наклонился, подышал на пальцы, пытаясь согреть, и случайно дотронулся губами. Холодные, по-детски нежные - наверное потому, что он постоянно носит перчатки.
Было приятно трогать вот так, украдкой, закрывать глаза и водить губами по ладони, по кончикам пальцев, и Эдвард даже подумал, что если кто-то зайдёт, он не сможет сразу выпрямиться, отпуская это невероятное ощущение, определение которому пока не хотелось искать. Увлёкшись, он невесомо поцеловал запястье, и всё же резко отпрянул, почувствовав, как напряглись сухожилья под кожей, когда брат пошевелил пальцами.
- Братик, - тихо позвал Ал, открыв глаза. Из-за неестественной бледности лица они казались ещё тёмнее и больше.
- Я тебя разбудил? Сделал больно? - забеспокоился Эд, увидев, что целовал совсем рядом с широким, недавно зарубцевавшемся шрамом, тянувшимся от запястья до сгиба локтя.
- Нет, не больно. Можешь продолжать, - улыбнувшись, сказал младший. Больно, конечно, было, - всё же алхимия не всесильна - но он легко мог стерпеть такую мелочь, лишь бы брат касался его так.
Почему-то Эдварду и в голову не пришло смутиться, или сделать вид, что он не понимает, о чём речь. Ал ведь сам попросил, в конце концов. Он снова наклонился и лёг щекой на открытую ладонь.
- Ты горячий, Братик...
- Знаю. От переутомления, наверное - сегодня был очень насыщенный день.
- Иди домой, отдохни, - повернувшись на бок и положив вторую ладонь брату на голову, предложил Альфонс.
- Вот ещё! Я тебя тут не оставлю, - ворчливо отозвался старший и, решившись наконец, снова коснулся губами запястья. Рука, Ала на секунду замерла, но почти сразу продолжила гладить по виску.
Медсестра, зашедшая предупредить о конце времени посещения, не нашла в себе сил нарушить эту идиллию. Братья так и уснули: Эдвард - щекой на ладони младшего, и Альфонс - зарывшись пальцами в его волосы.

***

Проснувшись, Эд не сразу понял, где находится, но вскоре по запаху определил, что это больница - слишком часто ему доводилось здесь бывать. Подняв голову с кровати, он посмотрел на брата, который быстро глотал чай из гранёного стакана.
- Знаешь, здесь очень добрая медсестра - она не прогнала тебя, потому что ты уснул, - допив, сказал Альфонс, - Но я никогда не прощу её за то, что она заставила меня есть сырую печёнку!
- Правильно, тебе сейчас как раз её и надо, чтоб быстрее восстановиться, - потянувшись, ответил Эдвард.
- Фу, Братик! Ты же знаешь, что я её ненавижу, - поморщился младший.
- Зато ты узнал, каково было мне, когда ты заставлял меня пить молоко!
На лице Эда красовалась ехидная ухмылка, Альфонс только фыркнул.
- Братик... Забери меня домой, - попросил он вдруг. - Мне уже лучше, правда.
Старший и так заметил, что на щеках брата появился румянец, и губы порозовели. Мягкие такие, наверняка нежные... Чёрт.
- Ты уверен?
- Абсолютно!
- Хорошо, я поговорю с врачом, - сказал Эд, поднимаясь со стула.
Получив выписку и взяв запасную одежду, он вернулся в палату, где обнаружил лейтенанта Хавока.
- Привет, Шеф! - небрежно отсалютовав, поздоровался Джин. - А я вот пришёл навестить героя.
- Да ладно Вам, - смущённо улыбнувшись, сказал Ал.
- Я чего-то не знаю? - спросил Эдвард, положив одежду на край кушетки.
- Ну как же, лейтенант Хоукай рассказала, что если б Альфонс не помог, ей не удалось бы снять самого опасного из тех алхимиков, - пояснил Хавок с таким восхищением, будто рассказывал о своих собственных подвигах. Эд, судя по лицу, был совсем не рад этой новости - для самого Ала это могло обернуться потерей руки, или ещё чем похуже...
- Хорошо, а карета герою полагается? - спросил старший Элрик. - Нам бы до дома добраться.
Лейтенант тут же вытянулся в струнку и снова отдал честь.
- Есть, Шеф!
Его поведение можно было бы назвать серьёзным, если б не вечная улыбка на лице.
Когда Хавок вышел из палаты, Альфонс переоделся, расчесался, оставив волосы распущенными, и первым вышел за дверь.
- Ты точно хорошо себя чувствуешь? - на всякий случай переспросил Эд.
- Всё прекрасно, Братик, хватит за меня волноваться.
Старший хотел было возмутиться: как это так - не волноваться за него? Но решил лишний раз не тревожить брата, ведь что бы он там ни говорил, изменить себя Эдвард не сможет, и будет думать о нём двадцать четыре часа в сутки, даже во сне.
У главного входа, тарахтя и дымя выхлопом, их ждала "карета" с личным водителем, который, подобно этой самой карете, дымил сигаретой в открытое окошко.
- Лейтенант, выбросите сигарету! - строго сказал Эд, открывая заднюю дверцу автомобиля, и пропуская Альфонса внутрь.
- Надо же, Шеф, неужели спустя столько лет Вы вспомнили, что выше меня по званию? - усмехнулся Хавок, послушно выкинув окурок на тротуар.
- Я всегда об этом помнил, просто не было случая воспользоваться своим положением, - весело отозвался старший Элрик. Ал, обняв его за руку и положив голову на плечо, явно собирался подремать в дороге.
- А сейчас почуяли повышение и раскомандовались... Ой! - лейтенант даже прикусил кончик языка, сам себя наказывая за болтливость. - Полковник не велел говорить, так что сделайте вид, что ничего не слышали, хорошо?
Несколько минут ехали молча.
- Подполковником, значит, буду, - задумчиво глядя в окно констатировал вдруг Эдвард.
- Ты не рад, Братик? - сонно спросил Альфонс.
- Да мне как-то без разницы, - честно ответил старший. - О, уже приехали! Надо же, как быстро.
- Выслуживаюсь перед начальством, - усмехнулся Хавок.
- Что ж, я замолвлю за Вас словечко, и, возможно, Вы станете моим личным водителем, - рассмеялся Эд.
- Всю жизнь мечтал!
Расставшись на этой весёлой ноте, лейтенант поехал обратно в штаб, а братья пошли домой. Раздеваясь в коридоре, Эдвард заметил, что Альфонс вцепился в косяк так, что от напряжения пальцы задрожали.
- Ну-ка, живо в постель! - обхватив Ала одной рукой за плечи скомандовал он.
- Да я нормально...
- Ни черта не нормально! Опять, вон, побледнел весь. Иди, приляг, - настоял старший.
Проследив, как Альфонс переодевается в домашнюю фланелевую рубашку и ложится, Эд спросил:
- Хочешь чего-нибудь?
- Ага. Спать и мороженое, - тихо ответил Ал.
- Вот ещё, - фыркнул в ответ брат. - Спи, а без мороженого как-нибудь обойдёшься.
Альфонс не ответил, и Эдвард понял, что он уже уснул. Подойдя к постели, старший Элрик улыбнулся - всё хорошо, они с братом вместе, дома, и ничто ему не угрожает. Мороженое? Да ради бога, хоть целый холодильник. Он ради Ала может горы свернуть, причём, в прямом смысле этого слова, так что уж говорить о таком маленьком капризе? Это так по-детски...
Как бы Эд ни старался, но не мог не считать Ала ребёнком. Наверное, потому, что раньше Альфонс был большим и железным, он не ел и не спал, не чувствовал боли - о нём невозможно было заботиться так, как сейчас. Невозможно было глядя сверху вниз поражаться тому, какие у него длинные ресницы, и как красиво волосы лежат на подушке. Но теперь-то можно. Можно погладить по тёплой щеке, убрать чёлку с лица, и провести рукой по волосам - будто подушка обшита атласом, гладким и скользким, и таким же блестящим. Можно наклониться низко-низко, и аккуратно, так, чтобы не потревожить, поцеловать в лоб - нежно и невинно. А можно провести кончиком пальца по нижней губе, придвинуться чуть ближе и... Нет, нельзя. Это будет преступлением, если Ал не запомнит их первый поцелуй. Так что лучше уж с руганью, а если повезёт, то по взаимному согласию, но чтобы Альфонс понимал, что происходит. Эдвард ведь не ошибся, всё идёт именно к этому, правда?..
В последний раз проведя рукой по волосам брата, Эд оделся и пошёл в магазин. За мороженым.

Вернувшись домой и бесшумно пройдя на кухню, Эдвард представлял, как разозлится брат. Брикет шоколадного мороженого отправился в морозилку, донышко бутылки едва слышно стукнуло о столешницу. Единственная вредная привычка, которую Эд завёл в том мире - если у него были проблемы, надо было выпить. Благо, проблем было не так уж много, и решались они довольно быстро.
Пить коньяк из фарфоровой кружки казалось глупостью, но более подходящей посуды не нашлось. Плеснув на два пальца, Эдвард выпил залпом, и сразу же налил снова. Казалось, алкоголь попал сразу в кровь, пройдя тёплой волной по всему телу. Сев на свою табуретку, Элрик сложил руки на столе и устроил на них голову, разглядывая дурацкие розовые цветы на кружке.
Между ним и Алом что-то происходит. Эду до боли знакомы эти долгие грустные взгляды, это смущение, когда он находится слишком близко, и кроткие случайные прикосновения с последующим отдёргиванием руки, будто дотронулся до горячего чайника. Всё это уже было с Хайдрихом, и Эдварда до сих пор преследует чувство вины за то, что он игнорировал поведение друга. Часто, читая книгу, он боковым зрением замечал, что Альфонс смотрит не в чертежи, а на него. От внезапного напоминания: "Тебе же надо сдать проект завтра", он вздрагивал, бормотал что-то себе под нос, а потом Эд неизменно слышал хруст сломанного грифеля карандаша. Он продолжал делать вид, что ничего не замечает, даже после самой памятной ночи в том мире.
Это был очередной праздник, названия которого Эдвард даже не запомнил, и они с коллегами зашли отметить его в пабе недалеко от их съёмной квартиры. Помнится, начиналось всё с пива, потом был глинтвейн, градус выпивки всё рос, и домой они вернулись не то чтобы в хлам, но в состоянии очень близком. Говорили всякую ерунду, много смеялись, Эду было лень подниматься в свою комнату, да и спать совсем не хотелось, потому они с Альфонсом устроились на диване в гостиной. И всё было бы замечательно, если б Хайдрих не завёл старую песню:
- Я не понимаю, почему ты не хочешь найти себе девушку?
Эдвард тяжело вздохнул - эта тема ему осточертела, но он не мог объяснить даже себе, почему никакие подобные отношения ему не нужны. Да ещё и в чужом мире.
- А что в этом хорошего?
- Ну как же... - растерялся Хайдрих. - Разве тебе не хочется, чтобы был такой человек, которому можно сказать "Я люблю тебя"? Поцеловать, в конце концов!
- У меня есть такой человек, и эти слова я скажу ему сразу, как вернусь домой, - сказал Эд. - А целоваться не пробовал, и не сильно этим расстроен. - улёгшись на диван и закинув руки за голову закончил он.
Альфонс поморщился, словно ему было больно, и отвернулся - он всегда так делал, когда Эдвард вспоминал брата. Далее должно было следовать затяжное молчание, но алкоголь поразительным образом развязывал Хайдриху язык, и молчать на сей раз он не собирался.
- А знаешь, зря ты так, - забравшись на диван с ногами сказал он. - Целоваться очень приятно. Помню, где-то за полгода до знакомства с тобой у меня была девушка... Мы расстались, потому что мне просто нравилось целовать её, а она хотела большего, - усмехнулся Альфонс. - А целовался он замечательно.
Элрик сделал вид, что не заметил внезапной смены пола бывшей девушки Хайдриха, зато теперь всё встало на свои места. Неизвестно, что тогда толкнуло его сказать это, любопытство, или желание подтвердить свою догадку, но Эд, приподнявшись на локтях, попросил:
- Можешь объяснить подробнее?
Альфонс понял его правильно, и было непонятно, радуется ли он тому, что Эдвард сам сделал шаг навстречу, волнуется ли, но он так быстро оказался рядом, так нежно провёл ладонью по щеке, и взгляд у него был такой... Эд испугался. Кажется, только сейчас до него дошло, какая чертовщина у Хайдриха в голове творится, и что это не шутка, всё очень серьёзно. Он хотел уже что-то возразить, но не успел - Альфонс, проведя пальцами по щеке и уху, зарылся ими в растрепавшиеся золотые волосы, и поцеловал Эдварда в приоткрытые губы. Тот зажмурился, голова закружилась от волнения, и Эд перестал ориентироваться в пространстве. Оказалось, они уже лежат, а вторая рука Хайдриха медленно спускается вниз по его боку. Перехватив её, Эдвард почувствовал, как Альфонс переплетает их пальцы замком, и с невероятной силой вжимает его ладонь в матрац.
- Хайд...Ммм...
У Эда даже не было возможности произнести хоть слово, а потом просто расхотелось что-либо говорить. Целоваться действительно было чертовски приятно, мягко, тепло и влажно. Но его всё равно пугала та отчаянная страсть, которая сквозила в каждом прикосновении и поцелуе Альфонса. Эдвард никогда не узнает, что двумя днями ранее ему сказал доктор.
"- Боюсь, герр Хайдрих, следующая простуда может стать для Вас последней..."
Альфонс ничего ему не сказал, а Эд даже не догадывался, в чём причина такой смелости, и в отличии от него жутко боялся. О, нет, не Хайдриха, а реакции своего тела - вполне естественной реакции, но всё же внезапной. Он не придумал ничего лучше, чем сделать вид, что уснул, и это наудивление подействовало. Эдвард не видел его лица, когда Альфонс отстранился и отпустил его руку, не хотел знать, о чём он думает. Когда Хайдрих лёг на другой край дивана, предварительно укрыв Эда пледом, тот отвернулся в другую сторону и подтянул колени к груди. Он уверял себя, что у Альфонса очередной приступ кашля, и он сдерживается, оттого и дрожит, а дрожь эта чувствуется даже так. И сейчас был вовсе не всхлип, просто Эдвард устал, вот и слышится всякое...
Утром, первое, что он увидел, было лицо Хайдриха. Они всё также лежали на разных краях дивана, только руки были протянуты к середине, но Альфонс так и не решился дотронуться до Эда.
- Доброе утро.
- Очень, - проворчал в ответ Элрик, сев и помассировав виски. - Как мы вчера до дома-то хоть добрались? - спросил он.
- Ты... Ничего не помнишь? - тихо спросил Хайдрих.
- Последнее, что помню - это как Георг убежал в туалет попрощаться со своим ужином, - соврал Эдвард.
Альфонс ничего не ответил, просто встал и ушёл в ванную, а потом оказалось, что у него какая-то важная встреча. В воскресенье утром. Внезапные встречи у Хайдриха начали появляться всё чаще, он почти не бывал дома, иногда оставаясь ночевать на работе, и Эд понял, что друг его просто избегает. Но что он мог сделать? Чувство вины разъедало изнутри, Эдварду было стыдно за свою трусость, но было глупо сейчас, спустя несколько дней, подойти и сказать, что солгал тогда, что всё помнит, но не знает, что с этим делать. А может, Альфонсу просто неловко за своё пьяное поведение, и Эд зря себя накручивает? Элрик понимал, что это всего лишь очередная трусливая отговорка, и готов был биться головой о стену от своей беспомощности.
А потом появилась маленькая надежда на то, что он сможет вернуться домой, и дела сердечные отошли на второй план. Ровно до тех пор, как Эдвард пришёл в себя, сидя в одноместной ракете. Хайдрих был рядом, улыбался, что-то говорил, а Эд с ужасом поражался тому, какими прозрачными стали его глаза - светло-серые, почти бесцветные.
- Эдвард, больше всего я боялся, что не успею тебе сказать... Ты всегда был для меня больше, чем просто другом. И, поверь, я не снюсь тебе, потому что сны не могут влюбляться в сновидцев, - проговорил Альфонс, взяв его за руку. А потом поцеловал - не в губы даже, а рядом, в щёку.
Эд не успел сжать его ладонь, когда Хайдрих спрыгнул с трапа, не успел ничего ему ответить, да и не знал, что именно надо говорить. Когда ракета несла его сквозь Врата, он думал о том, что скажи Альфонс эти слова неделей раньше, всё сейчас было бы по-другому. Он бы, наверное, даже перестал искать путь домой... И за эту мысль ему тоже было стыдно, но уже перед братом. Когда он увидел Ала, то так и не смог сказать ему то, что собирался, да что там - он даже обнять его постеснялся, хоть и хотелось до дрожи в пальцах. А когда всё закончилось, Эдвард хотел вернуться к Хайдриху, но вдруг осознал, что тот попрощался с ним навсегда и отпустил. Да и сам Эд уже не мог уйти отсюда, ведь здесь был Ал, Полковник, Уинри - все живы и почти здоровы, слава богу. Все они ждали его...
В первый же вечер своего возвращения он напился. Перебирал все свои глупые, но серьёзные, ошибки, и предавался самобичеванию. Ал тогда долго наблюдал за ним из коридора, а потом подошёл и обнял, хоть и боялся сделать что-то не так. Эдвард был ему благодарен - одно простое прикосновение напомнило о том, что именно здесь его место.
Он не верил в Бога, также, как и Хайдрих, но Эд молился. Каждый вечер перед сном он просил: "Господи, пусть у него всё будет хорошо". Он не знал, что случилось, и что Альфонс сейчас гораздо ближе к Богу, чем он думает, и продолжал молиться.
После первого своего серьёзного задания на службе, где абсолютно случайно вместе с ним оказался брат, Эдвард понял, что если продолжит жить прошлым, то будущего у него может просто не быть. Он был слишком рассеян, и это чуть было не стоило ему жизни. Если б не Ал...
В тот вечер Эд впервые позволил себе обнять его, крепко прижав, как всегда хотелось. Младший плакал, обнимая его в ответ, а потом попросил, чтобы Эдвард остался с ним на ночь.
После этого жизнь старшего Элрика вошла в почти привычную колею, он снова начал общаться с братом, ругаться с начальником, и безупречно выполнять все свои задания. А сейчас всё вспомнил, и не собирался больше повторять прежних ошибок. Какая бы дурь не взбрела Алу в голову, он сделает всё так, как захочет брат. А если его предположение ошибочно, то он готов остаться один в этой ловушке, в которую сам себя загнал - будет справедливо, если он на собственной шкуре узнает, как чувствовал себя Хайдрих. Главное сейчас - вывести Ала на чистую воду, разобраться со всем одним махом, не позволяя ему держать всё в себе, иначе история может повториться, а этого Эд хотел меньше всего.

Уже проснувшись, но ещё не открыв глаза, Альфонс попытался удержать остатки сна, чувствуя на шее пальцы брата. Когда сон развеялся окончательно, он сел на кровати и улыбнулся Эду, которые стоял в дверном проёме, оперевшись плечом на косяк, и внимательно смотрел на него.
- Доброе утро, Братик.
Старший только усмехнулся.
- Вообще-то скоро ночь - ты проспал всего пару часов, - пояснил он. Оттолкнувшись от косяка и чуть пошатнувшись, Эдвард упал на кровать рядом с Алом и, перекатившись на живот, обнял подушку. - Тебе снилось что-то приятное, - констатировал он.
- Ты пил? - строго спросил Ал. Ему нравился запах коньяка, но он терпеть не мог, когда брат напивался. - Что-то случилось... Расскажешь?
- Да, я пил. Да, случилось. Но рассказывать должен ты - что с тобой происходит?
Альфонс ничего не ответил, только отвернулся от брата. Тишина давила, младший судорожно придумывал ответ, но в итоге сказал лишь:
- Ничего, Братик. Всё нормально.
Ему же ответом послужило размеренное дыхание спящего человека. Обернувшись, Ал едва сдержался и не треснул брату - он так волновался, переживал чуть ли не до обморока, а этот... Этот просто взял, и уснул! Голый, блин, по пояс, с распущенными волосами, красивый и пьяный... Спит. Крепко спит. Он ведь не заметит, правда?
Придерживая волосы рукой, Альфонс лёг совсем рядом, так что их лица оказались на одном уровне, закрыл глаза и почти уже коснулся своими губами губ брата, но остановился. А можно ли вот так, украдкой? Правильно ли будет, что Эд об этом никогда не узнает? Мысли оборвались, когда он почувствовал запах коньяка и услышал шёпот брата:
- Не бойся...
У Ала же наоборот сердце сжалось от страха, он метнулся было назад, но Эдвард успел схватить его за плечи. Взгляд у младшего был такой затравленый, что Эду стало не по себе.
- Ну ты чего, а? - осторожно спросил он.
- Т-ты не спал... Ты обманул меня! - пытаясь побороть страх и разозлиться, крикнул Альфонс.
- Ты тоже меня обманул, причём, твоя ложь куда более серьёзна, - парировал старший, не собираясь отпускать брата. - Скажи мне, Ал, скажи честно - именно в этом твоя проблема? Ты хочешь целовать меня?
- Я... - младший поморщился, будто съел лимон. - Отпусти, мне больно, - попросил он. Эд и не заметил, как сильно стиснул стальные пальцы на его плече. Освободившись, Ал перевернулся на спину и закрыл лицо руками. - Я не хочу тебя целовать.
Эдварду показалось, что сердце сжали холодной рукой.
- Я хочу, чтобы ты сам меня поцеловал, - тихо добавил Альфонс. Ледяные пальцы страха тут же начали таять, и захотелось рассмеяться от облегчения.
- Так в чём же проблема? - с улыбкой спросил Эд, нависнув над братом.
- В тебе! В том, что мы - родные братья! Это всё так неправильно... - отчаянно шептал младший.
- И от того ещё более желанно, не так ли?
Тёплые пальцы погладили Ала по щеке и остановились на уголке губ. Он приоткрыл рот, и Эдвард сглотнул - как же хотелось его целовать, трогать и... Нет, пока нельзя.
- Да, - едва слышно выдохнул Ал.
- Ты точно уверен, что хочешь этого? - на всякий случай спросил Эд.
- Я уже не маленький!
- У твоего тела переходный возраст.
- Мне восемнадцать лет, я способен отличить бушующие гормоны от настоящего чувства, и точно знаю, что хочу именно тебя! - на одном дыхании сказал Альфонс, тут же покраснев.
- Ну, хорошо, - согласился Эдвард. - Закрой глаза.
- Зачем? Я хочу смотреть на тебя.
- Всё равно не получится, я буду слишком близко.
Выдохнув, Ал послушался брата, и тут же почувствовал его пальцы у себя на шее, сзади. Второй рукой Эд обхватил его за талию, под рубашкой, и Альфонс вздрогнул от холода протеза. Попался. Теперь не сбежать, даже если захочется.
"Мне совсем-совсем нельзя пить", - подумал Ал. Привкус коньяка на кончике языка брата мгновенно опьянил его, и голова пошла кругом - даже с закрытыми глазами он чувствовал, что мир вокруг вертится, словно карусель. А ещё это было похоже на то, как случалось в экстренных ситуациях, когда адреналин впрыскивался в кровь, а тело действовало на рефлексах. Сейчас именно на рефлексе он приоткрыл рот и подался навстречу брату. Язык Эда полностью прижался к его собственному, скользнул вверх-вниз, а потом по кругу, мягко и тепло. Альфонс не пытался повторять его движения, всё получалось само собой, а он только наслаждался этими ощущениями. Подумать только, он целуется с братом, по-настоящему целуется... И его длинные золотые волосы щекочут шею и плечи, его руки прижимают сильно-сильно, так собственнически, сразу давая понять, кто здесь старший, главный и сильный. Кому Ал теперь принадлежит.
Он завёлся от одной только этой мысли - принадлежит. И брат будет делать с ним всё, что захочет. Трогать и целовать, где захочет. Брать его, когда и как захочет... Альфонс не сдержался и тихо застонал, сжав руками простыню. Эд, зарывшись рукой в его волосы, повернул голову набок и провёл языком по уху, заставив брата всхлипнуть. Ала вело от ощущения, что брат тянет его за волосы, он и не знал, что у него такая чувствительная кожа, особенно за ухом и не шее. В животе всё сжалось от возбуждения, хотелось потрогать себя, но он боялся и пошевелиться, только сильнее жмурил глаза и тихо постанывал, когда Эдвард прикусывал нежную кожу. Мягкая фланелевая рубашка вдруг стала казаться шерстяной и колючей, захотелось быстрее снять её, и прижаться к брату голой кожей.
- Братик... Рубашка, дай... Ах! Сними её! - едва смог проговорить он.
Эд отпустил брата и сел между его ног. Не церемонясь с ненавистными пуговицами, резко дёрнул края в стороны, послышался треск ткани и стук пуговиц об пол. Ал приподнялся, помогая ему стянуть с себя рубашку, и чуть не задохнулся, когда Эдвард обнял его обеими руками, притиснув к себе, повалил на кровать и вжался бёдрами между ног. Альфонсу показалось, что на них совсем нет одежды, и твёрдый член брата вот-вот войдёт в него. Внезапно накативший страх резонировал с возбуждением, и возникло ощущение, будто всё тело обдало жаром от взрыва, только не снаружи, а изнутри, и Ал вцепился руками в напряжённую спину брата, пытаясь продлить эти чувства и не кончить прямо сейчас. Сил сдерживаться совсем не осталось, когда Эд чуть отстранился, а потом потёрся об него сразу всем телом, кожей по коже. Альфонс сжимал его коленями, стонал при каждом движении, и понимал, что они уже занимаются сексом. В своём воображении он будто со стороны, сверху видел абсолютно голого брата, и себя с широко распахнутыми глазами и разведёнными ногами, и как напрягаются ягодицы Эда, когда он толкается в него, и почти чувствовал, как он растягивает его и скользит внутри...
- Б-бра... тик... - едва слышно, на выдохе позвал он, и Эдвард остановился. - Я сейчас...
Договорить не успел - брат и так всё понял. Не дав ему отдышаться, крепко поцеловал, а потом чуть спустил домашние шорты. От одного только ощущения, как грубая резинка скользнула по головке, Альфонс снова сжал колени и, вскрикнув, кончил себе на живот. Казалось, он ненадолго выпал из реальности, и когда пришёл в себя, увидел, что брат стаскивает свои штаны.
- Ещё не всё, Ал. Подожди немного... - прошептал он, снова обнимая сзади за шею, на этот раз стальной рукой, а живая быстро задвигалась внизу. Альфонс чувствовал, что при каждом движении головка задевает его живот, а брат, стиснув пальцы на его шее, прижимается влажным лбом к его лбу. Его лицо было близко-близко, отрывистое дыхание уже без запаха коньяка ощущалось на губах и подбородке, с кончика носа сорвалась капля пота. Ал смотрел на лицо брата во все глаза, видел, как он сжимает зубы, как дрожат его ресницы, и губы шевелятся, что-то беззвучно шепча. Он был так прекрасен в эти моменты перед оргазмом, что у Альфонса в носу защипало, и глаза стали влажными. Стальные пальцы на шее сжимались всё сильнее, до боли, а потом Эд дёрнул его на себя и прижался губами. На живот легли ещё несколько белёсых капель.
Они лежали молча, Ал всё ещё не мог прийти в себя и поверить, что всё произошедшее не было сном.
- Ты как? - спросил вдруг Эдвард, наматывая на палец длинную русую прядь волос брата.
- В шоке, - честно ответил младший. - В приятном шоке.
- Вот видишь, не стоило бояться и убегать от себя. И от меня тоже. Пообещай, что всё всегда будешь мне рассказывать!
- Обещаю, - улыбнулся он брату. Приподнявшись на локтях, провёл пальцем по животу, поднял его - следом потянулась тонкая ниточка спермы. - Вязкая.
Эд усмехнулся, сполз чуть ниже и взял его палец в рот.
- Неплохо, - заключил он.
- Братик, т-ты... О, господи, - выдохнул Альфонс.
- Что? Это ведь тоже часть нас. Хочешь попробовать? - невинно поинтересовался старший.
Ал, всё ещё не оправившись от шока, медленно кивнул - сходить с ума, так сразу до конца. Эдвард наклонился и лизнул брата по втянутому животу, собрав капли в рот. Альфонс следил за ним, не моргая, и послушно приоткрыл рот, когда Эд взял его за подбородок. С горьковатым привкусом, чуть вяжущая язык сперма сделала этот поцелуй незабываемым.
- Деликатес, блин, - фыркнул Эдвард, оторвавшись от губ брата. - Подожди, сейчас приду.
Когда он вернулся с влажным полотенцем, оказалось, что Ал уже спит. Аккуратно обтерев живот брата, Эд улыбнулся и легко поцеловал его в губы - теперь можно. Теперь им можно абсолютно всё.

Утром Альфонс проснулся от грохота и ругани брата. Потянувшись, потрогал больную шею - нет, это не было сном, они действительно вчера... Боже, что они творили! От одних только воспоминаний у Ала свело низ живота, и рот наполнился слюной. Найдя и накинув на плечи свою порванную рубашку, он пошёл сначала в ванную, а потом на кухню.
Эдвард готовил. Вообще, он терпеть не мог готовку и работу по дому, но сегодня ведь был особенный день, так?
- Доброе утро, Братик, - поздоровался Альфонс. Эд, обернувшись, тут же забыл о плите, подошёл к брату и, наклонившись, чмокнул в губы.
- Так, подожди, - сказал он, положил на стол нож и яйцо и, обняв Ала обеими руками, поцеловал по-настоящему. Голова закружилась как вчера, в первый раз, и младший даже не заметил, как оказался прижат спиной к стене.
- Ал, я давно должен был это сказать, да всё случая не выпадало... Люблю тебя, - чётко проговорил Эд ему на ухо.
- Братик... - хотелось расплакаться, вот так сентиментально взять и разреветься в его руках. Только отвлёк запах гари... - Братик, завтрак! - крикнул Альфонс. Старший тут же выключил плиту и, матерясь, кинул дымящую сковороду в раковину. - Что же мы будем есть? - спросил Ал.
- Знаешь, есть у меня одна мысль... Завтрак чемпионов, практически из одного белка состоит, - весело сказал Эд, беря брата за руку.
- Что ты имеешь в виду? - искренне недоумевал младший.
- Сейчас всё расскажу и покажу, пойдём в спальню.
- Но братик, а как же служба?
- В задницу эту службу, у нас сегодня выходной...

Спасибо огромное за такой развёрнутый коммент *__* Вот так действительно понимаешь, что не зря прописывал каждое действие и ощущение=)))